ГЛАВА 20: Еда и откровения

ГЛАВА 20: Еда и откровения

Хижина была сложена из потемневших от времени брёвен, уютно устроившись среди древних кедров, чей аромат пропитывал ночной воздух. Внутри огонь весело потрескивал в каменном камине, отбрасывая пляшущие тени на стены, увешанные охотничьими трофеями и связками сухих трав. Массивный дубовый стол, источенный временем, был уставлен деревянными мисками с простой, но сытной едой: ржаной хлеб, выдержанный сыр и дымящееся оленье рагу в глиняных горшочках.

Алукард налил красного вина из оловянного кувшина в две роговые чаши.

— Ешь, Феникс, — сказал он, пододвигая ему миску. — Волкам нужно восстанавливать силы.

Феникс плюхнулся на стул из лозы, его мышцы протестовали при каждом движении.

— Какая роскошь, — слабо усмехнулся он. — Я уж думал, поужинаем сырыми ягодами и мышами.

— Я вампир, а не варвар, — Алукард позволил себе улыбнуться. — Стиль важен, даже в изгнании.

Некоторое время они ели молча, и единственным звуком был шепот ветра в кронах деревьев. Феникс нарушил тишину, его любопытство пересилило усталость.

— Скажи, Алукард, — произнёс он, обмакивая хлеб в рагу. — Кем ты был до… всего этого? Чем-то большим, чем просто сказочный злодей.

Алукард покрутил свою роговую чашу, огонь камина отражался в вине, словно в жидкой крови.

— Я родился в эпоху, когда легенда и история были неразделимы, — начал он, его голос приобрёл повествовательные нотки. — Я был дворянином при дворе, которого больше нет, в королевстве, поглощённом временем. Моё превращение не было делом рук колдуна… это был выбор.

Феникс удивлённо приподнял бровь.

— Ты выбрал стать вампиром?

— Я выбрал силу, — поправил его Алукард. — Бессмертие было ценой. Кровь — данью. Это был не pact с дьяволом, а с тьмой, что уже была во мне.

— Звучит как очень кровавое путешествие к самопознанию, — Феникс отхлебнул вина. — По крайней мере, я не один со своей сложной жизнью.

Алукард рассмеялся, и звук был похож на шуршание шёлка.

— Власть всегда требует платы, Феникс. Вопрос в том, готов ли ты её заплатить.

— Я говорю о выживании, — Феникс уставился на огонь. — Эта война… как ты думаешь, она когда-нибудь закончится?

— А ты как думаешь? — Алукард элегантно уклонился от ответа.

— Нет, — не колеблясь, ответил Феникс. — Это цикл. Всегда найдётся тот, кто захочет контроля, и другой, кто будет сопротивляться. Прямо как времена года.

— Проницательно, — кивнул Алукард. — Мир — это лишь передышка между конфликтами. Но эти передышки… они того стоят.

Алукард снова наполнил чаши.

— А ты, mon petit loup? Какие призраки преследуют тебя?

Феникс вздохнул, перебирая в руках свою миску.

— Я вырос в XVIII веке. Тогда на нас, ликанов, охотились, а не изучали. Мы были бестиями в бестиариях, а не солдатами в лабораториях.

— Трудное время для тех, кто отличается, — тихо проговорил Алукард.

— После… одного инцидента, я оказался в заточении вместе с другими сородичами, — продолжил Феникс, его голос стал жёстче. — Мариус освободил нас. Я сражался бок о бок с ним, пока его не убили. А теперь… я здесь. Выживаю.

Алукард изучающе посмотрел на него, его красные глаза сверкали от интереса.

— Мариус… это имя знакомо. Идеалист, не так ли?

— Безумец, — горько усмехнулся Феникс. — Но безумец, как мы с тобой.

— У хаоса есть своё обаяние, — Алукард поднял свою чашу. — Он привкус вечности.

— Да, уж, — Феникс чокнулся с ним. — Полагаю, без него мне было бы скучно.

В хижине воцарилась комфортная тишина. Алукард принялся собирать со стола посуду, двигаясь с грацией того, у кого были века для практики.

— В тебе есть нечто, Феникс, — вдруг сказал он, не глядя на него. — Какая-то… стойкость. Дело не только в превращении. Это что-то глубже.

Феникс нахмурился.

— Например?

— Словно железо, закалённое в холоде, — Алукард повернулся к нему. — Гнущееся, но не ломающееся. Редкое качество для ликана твоего возраста.

— Комплименты, Алукард? — Усмехнулся Феникс. — Осторожнее, а то станешь сентиментальным.

— Это не комплимент, — Алукард вытирал нож тряпкой. — Это наблюдение. И предупреждение: то, что делает тебя стойким… также делает тебя опасным. Для себя и для других.

Феникс смотрел на огонь, и отблески пламени плясали в его глазах.

— Я знаю, — прошептал он. — Я знаю.

Снаружи лес шептал древние секреты. Внутри два монстра наслаждались перемирием, зная, что с рассветом война снова предъявит на них свои права.