Глава 7.

Когда я попал в село, то попытался краями огородов пройти туда, куда увели малыша, но был настигнут стаей одичавших собак, которые на запах моей крови попытались меня же разорвать.

Вообще, расхожая пословица утверждает, что собака — друг человека. Хочу внести поправку — не всякого человека, чаще всего лишь ее хозяина. А вот для всех прочих… да ещё и одичавшая....

Собаки — отдельная категория, особенно в этих условиях. Они не боятся цивилизации — потому что произошли от неё. Но эта цивилизация их обманула — и они не против мстить. Ни в коем случае не поворачивайся к ней спиной. И не пытайся убежать. Бегство провоцирует погоню и нападение. В собаке, как и во всяком хищнике, силен инстинкт преследования. Убегающая жертва доказывает свою слабость, и, значит, ее можно безнаказанно добить. Стоящая на месте — выказывает силу, и ее следует опасаться.

Бить собаку лучше всего в наиболее болезненные части тела — в нос, пах, язык. Предпочтительней ногой, чем рукой, так как это позволяет действовать издалека и не подпускать ее близко к лицу. Главная задача жертвы нападения — устоять на ногах. Упавший человек имеет гораздо меньше возможностей для защиты.

Здесь если ты же упал, надо пытаться сдерживать нападение, хватая собаку за морду и пиная ее снизу в живот. Бей пальцами в глаза и уши! Души. Конечно, твои руки в этот момент могут пострадать. Но тут уж рук жалеть не приходится — лишь бы горло уберечь!

Ну, а раз не беречь — суй руку собаке прямо в пасть. И толкайте поглубже — в глотку. Известны случаи, когда таким приемом люди даже волков одолевали. А барон Мюнхгаузен так даже наизнанку их выворачивал! Это я так, для разрядки и обретения здравого смысла.

Не давай воли эмоциям! Главная задача при нападении на тебя собаки — не поддаваться страху, не терять над собой контроль. Только так можно бить не куда попало, а туда, куда следует бить!

Так вот, я бы наверное отбился от своры, но существенная потеря сил позволила собакам добраться до меня достаточно близко. И я не знаю, чем бы это закончилось – но шум возни услышала женщина, видимо местная, которая плёткой начала избивать собак, и они разбежались.

Она посчитала меня сначала вором, и собралась сдавать сторожам – потому затащила и закрыла меня в сарай. Я ждал, что меня сдадут и я увижу мальчика, а потом уже придумаю как бежать. Но время шло и никто не приходил – только та женщина пришла с водой, тряпками и самогоном – я обработал раны. Ночью мне было плохо – жар, я кутался в мешки, к утру немного задремал – но женщина разбудила и увидела моё состояние. Ничего не говоря ушла, и вернулась через два часа – дала лекарство, после которого я заснул.

Крепкий горячий ветер, не дающий дышать, снился мне. Ясное небо за плёнкой дыма виделось как наяву, и сжимало сердце ожидание моих близких. Наверное, это всё что я запомнил — состояние моё было близко к бреду. Когда я проснулся, слабость не отпускала меня, меня уже не лихорадило и было тепло, но сознание ощущало мою беззащитность — и это тревожило.

Я был слишком слаб, что бы предпринимать что-то существенное. И когда зашла женщина, приютившая меня, она сказала что надо отрабатывать по хозяйству и что за лекарство она расплатилась дорого. Я согласился — у меня был небольшой выбор.

Спросил как её зовут, что бы я знал как к ней обращаться, и есть ли ещё кто-то в её доме. Она ответила, что зовут её Нора Манди, что это её дом, и что она будет решать как со мной быть.

Я рассказал ей, что веду мальчика к родне в другое село. Она сказала что верит, поможет искать мальчика, и но пока предложила работать здесь. Я спросил, что могу сделать для неё, работа оказалась вполне несложной для здорового, но мне потребовались достаточные усилия и время на всё. А тем временем Миху могли куда-то деть. Хотя, Нора сказала что таких не выдают на сторону, а применяют рабами здесь — работы хватает. Это немного обнадёживало.

Я стал работать у Норы как мог, хотя был слаб. В доме действительно была только она одна, и насколько я понял по обрывкам слов и фотографии на полке шкафа — семья у неё была. Но не стал расспрашивать — я и так чувствовал, что подпущен слишком близко...

Через какое-то время она пришла и рассказала что мальчика моего нет, и его, видимо, увезли на продажу вместе с украденными продуктами – а за них коммуне отвечать, потому что не выполнят плана и буду наказаны. Но если я хочу жить и есть, вода есть своя, то могу остаться и работать у неё.

От такого предложения у меня внутри что-то сжалось, и стало тепло. Я даже всерьёз задумался об этом, тем более что Нора вызывала у меня симпатию, в природу которой я боялся вдуматься. А семья...

Но побег малыша озадачил меня, мне нужно было вернуть Миху и доставить по назначению, тем более что это часть родни и мне перед ними отвечать. Кроме того, осталось пару дней до того, как у моей семьи кончатся продукты и вода – и им негде будет это взять. Я ведь кормилец в буквальном применении. Но как найти тех, кто украл продукты и вывез мальчика, найти потом мальчика, затем его вытащить и довести до места назначения, рассчитаться и вернуться в семью – и всё в течении двух-трёх максимум дней? А Нора всё больше располагала к себе, и уходить не было ни сил, ни желания.

Она сделала перевязку и обработку раны, потом сказала что так по собачьи жить нельзя и нужно хотя бы помыться. Затопила крохотную баню, и заставила меня отмыться и выпарить рану. Затем пришла, обработала её и перевязала, а сама пошла париться – дров тоже мало и случай помыться используют все кто есть.