Глава 12.

Меня усадили в кабину вездехода. После долгого времени холода и жёстких поверхностей, на которых довелось лежать или сидеть, сидение в натопленной кабине показалось комфортнейшим креслом у камина.

Я понимал, что права не имею ни на что, ибо стоимость моя ничтожна, но пользуясь тем, что во мне как-то заинтересованы – попросил что-то съесть. Меня подташнивало от голода, да и пить хотелось тоже.

Обратили на меня внимание не сразу, порывшись в кармане кто-то из группы с яркой спецодежде вынул начатую шоколадку, и бросил мне пластиковую бутылку с водой. Ничего вкуснее я не ел последние полгода… Почти сразу рядом со мной уселся здоровяк, так что едва можно было пошевелиться. Мы тронулись. Стемнело.

Продвигаясь в город, под нами постепенно стал рости слой ила, пряча дорогу скользким покровом. Впереди знакомые очертания, прочерченные прожекторами и фарами, несли на себе следы апокалипсиса.

За несколько часов до нашего прибытия плотина, находящася выше по течению сразу за городом, не выдержав безразличие своего создателя, пустила трещину. И огромная масса воды с илом, накопившемся в водохранилище, построенном на ранее плодородных землях, ринула на город. Разворачивая куски бетона, мощным потоком смывая весь левый берег и часть правого, находящегося ближе к реке.

Вся группа, кроме меня, были в ярких защитных костюмах. Мы двигались по главной дороге, пытаясь оставаться в наиболее высоких участках, и ближе к реке разрушения были масштабнее. Мостов не осталось. Остовы домов и редких остатков деревьев пробивались сквозь, почти ровное на вид, иловое поле. Из воды можно выплыть, выбраться из тягучего ила – почти невозможно. Только всплыть.

Сердце сжималось, я думал только о доме, каким бы он ни был. О том, что там сейчас, и что с ними. Пытался отвечать на вопросы, подсказывать маршрут по наиболее высоким местам, скрытым под ровным снаружи слоем ила. Но весь был там, в стороне, которая в темноте даже не просматривалась.

Едкий запах аммиака от снесённого хладокомбината был едва выносим, и когда остановились на горке с уцелевшим мостом над бывшей железной дорогой, и открыли дверь что бы выйти наружу – он стал вонью, смешавшись со свежим трупным. Чувство опустошения, овладевшее мной, было настолько глубоким, что спасателям едва удалось меня растолкать, что бы услышать пояснения о местности.

Время от времени по дороге брели какие-то люди, которым удалось спастись. Их направляли по едва заметным остаткам нашего следа в ту же сторону, откуда мы приехали. Насколько я понял, за городом разворачивают лагерь с первичной помощью. Видимо, общая беда сгладила отношение к живущим здесь. Хотя, думаю, не надолго.

Вода уже спала, но ил ещё был жидким, особенно в низинах. Даже если бы я сейчас сбежал, то добраться до дома я бы не смог. Нужно было как-то пережить эту ночь, и принимать решение завтра.

Наша группа передвигалась между постами, оборудованными для патрульных до катастрофы. Искали оставшихся в живых, таких было двое, и девять трупов. Ещё один живой и три трупа найдены в случайно обнаруженной машине. Маячки остальных машин были вне нашей досягаемости. Это уже была работаа вертолётов. Местных не трогали, помощь оказали только в двух тяжёлых случаях – и даже тогда их оставили на месте. Везли только своих.

Ближе к утру, уставшие и голодные, мы выехали из города и передали всех эвакуированных в лагерь. Меня оставили самого, и как ни странно – даже дали возможность поесть и согреться чаем. Не смотря на то, что это была почти «человеческая» еда, аппетита не было никакого. Отчасти из-за усталости, отчасти из-за чувства потери. Я нашёл место в одной из палаток, где забился в угол и почти сразу уснул.

Проснулся от холода. С тяжёлой головой и сердцем выглянул из уже довольно многолюдной палатки, люди всё прибывали. Судя по разговорам, в округе лагеря банды делили новые зоны влияния, людей обчищали перед лагерем, и заставляли их выносить с лагеря еду и воду. Оцепление, которое сделали патрульные, положения не спасало. В общем движении можно было потеряться. Что я и сделал ещё до восхода соднца, предварительно успев запастить хоть чем-то – в лагере начинались волнения из-за нехватки еды и воды.

Мне повезло, я не только пока оставался жив, но и прошёл мимо постов и банд в город. Ил подсыхал, но даже с виду засохшие места таили опасность – попав туда, выбраться было невозможно, и помочь некому. Утренние заморозки подсушивали и затвердевали ил, давали какую-то проходимость, почти полное отсутствие людей в городе придавало скорости, и к тому времени как всё подтаяло и стало совсем светло, я добрался к нашему дому.

Его небыло. Точнее, обрушенные стены вмуровали в ил всё, что было в них. То, что я видел, не оставило мне даже надежды… 

Опустошение. Ощущение, что меня нет, и мир вокруг меня существует сам. Я не знал, что делать дальше, ни одной мысли внутри. Исчезла даже боль. И только одинокие снежинки, гонимые ветром, порождаемые мутно-свинцовым небом, метались передо мной.

Пусто. Вне меня и внутри. Некуда и незачем больше идти. Холодно. Глаза стали стеклянныи, и внешний свет казалось перестал попадать внутрь меня.